Самолету снесло крышу

Хило – крупнейший город на острове Гавайи и второй по численности населения в одноименном штате США. Он уступает только столице – Гонолулу, которая расположена на другом острове архипелага – Оаху. Утром 28 апреля 1988 года в аэропорту Хило к рутинному рейсу в Гонолулу готовился Boeing 737−297 с бортовым номером N73711 и романтическим именем «Королева Лилиуокалани» (в честь последней гавайской королевы, жившей в 1839–1917 годах).

19-летний самолет был настоящим ветераном межостровных перевозок: за свою службу он совершил уже 89 680 взлетов и посадок, что делало его вторым по нагрузке Boeing 737 в мире. Для Aloha Airlines, основанной в 1946 году, такие короткие рейсы между островами архипелага были основным бизнесом.

В кабине находился опытный экипаж. Капитан Роберт Шорнстхаймер к своим 42 годам налетал 8500 часов, большую часть из которых – 6700 часов – на Boeing 737. Вторым пилотом была 36-летняя Мадлин Томпкинс с 8000 часов общего налета, 3500 из которых на этом типе самолета. В салоне готовились к работе три бортпроводницы во главе со старшей Клэрабель Лэнсинг – 58-летней легендой Aloha Airlines. Помогали Сиби коллеги – 35-летняя Мишель Хонда, 14 лет проработавшая в компании, и Джейн Сато-Томита.

90 пассажиров неспешно занимали места – это была обычная для межостровных рейсов смесь туристов и местных жителей. Одна из них, Гейл Ямамото, поднимаясь по трапу, заметила что-то похожее на трещину в фюзеляже возле двери. Но не стала поднимать шум: подумала, что наверняка ошиблась или это незначительная мелочь.

В 13.25 по гавайскому времени рейс 243 оторвался от полосы и взял курс на Гонолулу. Впереди были привычные 35 минут полета над бирюзовыми водами Тихого океана. Самолет плавно набирал высоту. Никто из 95 человек на борту не подозревал, что это последний рейс «Королевы Лилиуокалани».

Через 21 минуту после взлета, самолет достиг крейсерской высоты 24 000 футов (7300 метров). Бортпроводницы уже начали разносить напитки. Никто не ожидал, что следующие тринадцать минут станут борьбой за выживание.

Сиби Лэнсинг стояла у пятого ряда и протягивала стакан с напитком пассажиру. Мишель Хонда работала в хвостовой части, Джейн Сато-Томита – возле второго ряда.

Внезапно самолет содрогнулся от оглушительного звука. Капитан Шорнстхаймер позже описывал его как «звук быстро рвущегося тяжелого полотна». Второй пилот Мими Томпкинс, которая в тот момент управляла самолетом, почувствовала резкий толчок, отбросивший ее голову назад. Шорнстхаймер обернулся и увидел, что дверь кабины пилотов исчезла. «Это было нечто сюрреалистичное, я смотрел через дверной проем на окровавленные лица пассажиров», – вспоминал он.

Это была взрывная декомпрессия.

«Я внезапно услышал свистящий звук, и салон наполнился густым туманом. Было невозможно ничего рассмотреть. Когда туман рассеялся, я увидел голубое небо над головой и с ужасом понял, что фюзеляж самолета рядом со мной исчез», – вспоминал один из пассажиров.

Целая секция крыши и стенок длиной 5,5 метра оторвалась от самолета, обнажив первые шесть рядов сидений. Пассажиры внезапно оказались под открытым небом на высоте более семи километров при экстремально низкой температуре (согласно одному из источников, она достигала -45°С) и ветре скоростью 650 км/ч (для сравнения: при урагане воздух движется со скоростью 117 км/ч).

В этот же момент Сиби Лэнсинг исчезла. Пассажир Уильям Флэниган, летевший тем рейсом с женой в годовщину свадьбы, видел последние секунды ее жизни: «Она подавала моей жене напиток. Сказала нам, что это последний круг перед снижением. И тогда – вжух! Она пропала. Их руки едва соприкоснулись, когда это произошло». Взрывная волна выбросила 58-летнюю стюардессу через отверстие в левом борту с семикилометровой высоты в океан.

Работавшая в хвосте Мишель Хонда, почувствовав сильный толчок в левое плечо, упала на пол. «Прозвучали крики, потом наступила тишина», – вспоминала она. Ее профессиональная подготовка сразу подсказала ей, что дело в декомпрессии. «Моей первой заботой было сохранять поверхностное дыхание (специальный тип дыхания, при котором нужно быстро и неглубоко дышать, – он применяется, в частности, в условиях недостатка кислорода), потому что я не могла добраться до кислородной маски. Можно потерять сознание, а до этого доводить было нельзя».

Стюардесса не растерялась. Держась за металлические перекладины под сиденьями, она поползла по салону. «Я помню, как была на полу, ползла по проходу, хватаясь за опоры кресел одну за другой, говоря людям надевать спасательные жилеты. Помню, как смотрела на людей снизу вверх, лежа на спине, и помогала им вытащить жилеты». Связь с кабиной была оборвана – ни та, ни другая сторона не знали, что происходит с остальными.

Хаос был неописуемым, салон наполнился «метелью». Вокруг летающих обломков стояла дымоподобная пелена. Бумага, стекловолокно, асбест. Все было белым.

После первых криков в салоне среди хаоса воцарилась странная тишина. Люди просто надели спасательные жилеты, пригнули головы и ожидали, что будет дальше.

Тем временем в кабине пилоты тоже переживали то, чего, пожалуй, не встречали даже в кошмарах. Капитан Шорнстхаймер увидел синее небо там, где должен был быть потолок первого класса. Автопилот отключился, управление стало нечетким и заторможенным. Самолет начал терять высоту и крениться из стороны в сторону.

Шорнстхаймер взял управление на себя, выпустил тормозные щитки на крыльях и начал экстренное снижение. Первоначально он хотел лететь в знакомый аэропорт Гонолулу, но в итоге решил направиться в ближайший – Кахулуи на острове Мауи. Каждая секунда была на счету: никто не знал, сколько еще выдержит разрушенный самолет.

В кабине оглушительно ревел ветер, из-за которого пилоты едва слышали друг друга. Связь с диспетчерской была затруднена из-за шума, о состоянии пассажиров в салоне ничего не знали.

Самолет снижался со скоростью до 4100 футов в минуту (почти 21 метр в секунду) – в три раза быстрее обычного. Приближаясь к аэропорту Кахулуи, экипаж столкнулся с новой проблемой: из-за попавших в него обломков отказал левый двигатель. Самолет стал еще хуже слушаться управления.

Когда пилоты попытались выпустить шасси, зеленый индикатор передней стойки не загорелся: лишь потом выяснится, что проводка была повреждена взрывом. Но когда самолет приблизился к полосе, с вышки сообщили: «Рейс 243, для информации – шасси выглядит выпущенным». Пилоты облегченно выдохнули. Индикатор не работал, но стойки были на месте.

Из-за повреждений самолет не мог снизить скорость до нормальной – пришлось садиться на 190 узлах (352 км/ч) вместо обычных 150 узлов (278 км/ч). В 13.58, через десять минут после взрыва, Шорнстхаймер мастерски посадил изуродованный Boeing 737 на полосу в Кахулуи. Несмотря на отказавший двигатель, поврежденную аэродинамику и повышенную скорость, касание было мягким.

Только на земле стало ясно, насколько близко была полная катастрофа. Верх Boeing 737 был содран, как раскуроченная консервная банка, самолет превратился в жуткий «кабриолет». Боковые панели висели лохмотьями, а кабина зияла дырой. Единственным, что удерживало переднюю часть самолета с остальным фюзеляжем, были балки пола.

Итоговая статистика выглядела почти невероятно для аварии такого масштаба. Из 95 человек на борту погибла только бортпроводница, 8 человек получили серьезные ранения, 57 – легкие…